Б И Б Л И О Т Е К А
| |
Lucrecija | Дата: Четверг, 26.04.2012, 11:54 | Сообщение # 111 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 824
Статус: Offline
| ЦЫГАНСКОЕ СЧАСТЬЕ
Мне выпало счастье Твоим современником быть: То вдруг тебя вспомнить, То напрочь тебя позабыть, Богатую сбрую Увидит цыган на коне: Украсть бы его, Да, боюсь, этот труд не по мне!
Мне выпало счастье Твоим современником стать. Тебя вспоминать, Забывать и опять вспоминать. Проехал вельможа, И чешет в затылке цыган: -Ой. добрые кони, Да мне они не по зубам...
Мне выпало счастье Я твой современник, прости. Я встретить могу И не встретить тебя на пути. Спиной повернется Цыган к раскрасавцу-коню: -Чего там глядеть, Всё равно я его не сманю...
Мне выпало счастье Твоим современником быть. Цыганское счастье Без малой надежды любить: Темнеет в глазах И под сердцем до крика печёт, Кровь мчится по жилам, Стремится, летит, - не течёт!
Цыганское счастье - В душе затаённая страсть, Когда невозможно купить, Нету силы украсть, Но всяк человек, Он надеждой живет, Потому Цыганское счастье Хоть раз улыбнётся ему.
Олег Дмитриев
Будьте благословенны! Лукреция Альба
|
|
| |
Lucrecija | Дата: Пятница, 27.04.2012, 16:13 | Сообщение # 112 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 824
Статус: Offline
| Андрей Паломник
Я сам на четверть цыган, но совершенно не это стало причиной написания данного стиха. С одной стороны это беглая встреча с Петром Черным (есть такой народный артист), с другой - небольшая дань уважения самой гонимой нации. И только потом проявление патриотизма, но не к земле, а к людям, у которых ее нет.
ВРЕМЯ ЦЫГАН Мы растили цветы на асфальте, Поливая их алой росой. Надевали блестящие платья Белоснежной холодной зимой.
Мы бежали за степи, за горы, За болота, леса и моря... Но и там нас считали за свору И бросали на смерть в лагеря.
Только звезды дарили нам слезы, Только листья давали тепло. Мы плелись сквозь жару и морозы В те края, где уют и светло.
Только нет тех краев на планете. Нашим внукам покой не найти, По лесам похоронены дети, Не проснувшись в тяжелом пути.
Под луной на бетонной перине Тихий табор встречает рассвет. Мы нигде. Мы везде на чужбине. Ни земли, ни спокойствия нет.
Под рубахой из красного шелка Тоже сердце, и тоже душа. Из собаки вы сделали волка. …Наша стая идет не спеша…
http://www.litsovet.ru/index.php/author.page?author_id=7474
Будьте благословенны! Лукреция Альба
|
|
| |
Lucrecija | Дата: Воскресенье, 29.04.2012, 17:35 | Сообщение # 113 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 824
Статус: Offline
| ВИКТОР СОСНОРА
УХОДЯТ ЦЫГАНЕ
1
Над городом (не договаривай!) луна с песцом. На пальчике доигрывай себе.
По Невскому с цитатами тех лет я ухожу с цыганками телег.
С бутылками и с бубнами всех лет, с колечками и с бубнами - валет.
С гремушкой целлулоидной с утра, со всеми поцелуями у рта.
С верёвками, с конем моим, с ножом, с туфлями канифольными ста жен.
С цыганками и с дынями гитар, я ухожу от имени гитан.
С кибитками, цветастые, с пургой, с шампанским и с цыганками - уход.
Я говорю три формулы с икрой: пиковая, трефовая, и кровь.
2
Кто помнит кудри с розами, бокал! Как голосами грозными пугал!
С романсами (ножовые!) - укол, срезали, будто ножницы у горл.
За голенищем с гирькою ножи, с цыганками, за горькую, за шар души.
За кровь мою, открытую ветрам, за ту любовь ответную, - спасибо вам,
что шли вы, огнестрельные, на нас, что били не со стремени, не нож на нож,
за вбиты в позвоночники болты, за ручки позолочены, - бинты, бинты,
за ножки перламутровы, - медны, за зубки перебитые, - менты, менты.
3
От этой топи-ильмени семь бед. Я ухожу от имени к себе!
За зори с разносолами семь мук, шатер мой разрисованный сниму.
С каймою шали шелковой, с узлом, с дудой и Белой Лошадью уйдем.
С пустой деньгою медною, с сурьмой, с комедией, с медведями, с серьгой!
От этой тьмы египетской (а то - убью!), я профилем египетским уйду
с тарелочкой фаянсовой во рту! Живите же с финансами, - вот тут,
с билетами, по литере, от - до, мундиры и строители, - казенный дом!
Со свистом, целым табором, цугом! Живите же по табелю, и без цыган.
Я ухожу, уходим мы - в свою! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ни сказок про вас не расскажут, ни песен про вас не споют.
ПОДРАЖАНИЕ СТАРИННОМУ РОМАНСУ
Что в этой, циничной и людной, я призрак старинный меня, я выйду дорогою лунной, и нет ни ножа, ни коня.
Их нету, на пленках из кино осталась их гордая грудь, убиты цыганские кони, и не с кем теперь говорить.
Взлетели, как ласточки, сабли, и в землю зарыты курки, и нету дамасской полоски, и нечего делать рукой.
Мне мрачны мышиные войны, мы вышли в открытом бою, разбиты безумные вина, а эти, целебны, не пью.
И струны дуэнде гортанны, бесслезный и яростный плач! А если берутся гитары, то как мертвецы на плечо.
А выйдешь один в полнолунье, луна освещает меня, о если б бокалы наполнить и свистнуть в два пальца коня!
О если бы новые встали, как струны из красных рубах, припрятаны кони и стали, я дам им, не дрогнет рука.
Одену их в грозные нимбы, кинжалы, и стремя, и плеть, но юноши эти из лимфы, им хочется жить, а не петь.
Хожу я, как призрак, по саду, Медведицы ковш не кипит, и девушки с гривой пасутся, но на пальчиках нету копыт!
ПО ФЕВРАЛЮ
Давно, что, может быть, чуть слышно, среди озёр, где лунный тон, скажи, когда-нибудь счастливой, не отвечаю, и не то.
И жили мы, уже чужие, но всё же двое, а теперь, и маски гипсовой, тяжелой твоей вражды я не терпел.
Но в этот век мечтать о ветке из соловьев, - в который раз, как два сокамерника в клетке, и кто кому погасит глаз.
А может быть, еще возможно, я выну карту короля, а может быть, еще возьмёмся, я украду тебе коня.
И мы умчимся в Дом Надежды, и Смерть повесим на суку, и этот саван не наденут, в ногах лампаду не зажгут.
А может быть, конь бег убыстрит, иголкой спрячешься в саду, и не найдёт тебя Убийца, я выйду, что-нибудь солгу.
А может быть, обиняками я Коменданту стану друг, и твою карту обменяю, и твою пулю - мне дадут.
Моих литот, моих гипербол остался, может быть, стакан, уж на чешуях от гитары ещё поет тебе цыган.
О эти черные чешуи, как перья коршуна зари, в твоей стране живут чужие и лгут свои календари.
Давно уехали кибитки, и листопад лежит спиной, краплёных нет, все карты биты, и всё же ты побудь со мной.
За эти звуки горловые, моя цыганская звезда, кричали руки голубые, что не сойдутся никогда.
Я только руки отгибаю от умирающей груди, но эти руки голубые не отогнуть, не уходи.
Я чужеземец, и по крови никто, помощник, не придет, я руки пальцами покрою, и этот холод отойдет.
У нас все годы високосны, и нет ни завтра, ни потом, а эти стены высоченны, и не взорвать казенный дом.
Я эти стены обиваю безумным лбом, и у груди я эти руки обливаю, и обовью, - не уходи.
Не уходи, она посмеет тебя забрать по февралю, и плач постыдный и посмертный тебе, живой, я говорю.
* * *
Если белый, как лунь, то бери черенок, окуная в лохань, я точу черный нож.
В кладовой на суку есть запас у меня, - положу и скую из цыганки коня.
Карта вынута треф, голенище войны, по решению Трех медь цыганской струны.
Всех, кто носит мундир, стремя льёт по углу, на цыганский манер я найду и убью.
Буду всякую ночь я стоять над страной, выйдут вон, выбьют нож, я зарежу струной.
Не за то, что у вас ненавидят цыган, а за то, что у вас бубна нет и цимбал.
Стой с кнутом по степи, мой цыганский патруль, птицу черную сбить - нет серебряных пуль!
Нет пчелиных свечей, наших ласк огневых, нет гортанных речей, чернооких гнедых.
Медь натянет романс у цыганской струны, - нет за то что у вас Андалузской луны!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но покрыты золой ноги, нож и стакан, и сидит, сам не свой, плачет старый цыган.
* * *
Розы, как птицы, меня окружают, листами махая, трогаю, и шипят, и кусают, рты разевая. Птицы, как лодки, меня окружают и, как парашюты десанта, веслами бьют и, приседая на крыше, стреляют из ружей, окна открыты с луной, коршуны, жаворонки, чайки и цапли вьются у горла веревкой, в рот набиваются паклей. Снится, что я черная птица, лечу как чугунный, снизу охотник стреляет, а пули из воска и тают, как капли, и падают в бездну. И, опрокинуты когти, падаю в бездну.
* * *
Что ты пасёшься над телом моим, Белая Лошадь?
* * *
Я не хочу на карту звездной ночи, закопанный, хоть это ни к чему, по мне идут империи и ноги, я слышу орудийные шумы.
Я вижу воздух, молнии паденье, я вижу спички вспыхнутых комет, я мог бы выйти, но куда пойду я, я мог бы петь, но в голосе комок.
Зачем мне тазобедренные кости, и череп, и цветы посмертной лжи, вот две ноги лежат, как водостоки, при жизни я не помню, чтоб лежал.
А если и, то и не на Сиренах, мне девять Муз не пачкали чело, и сколько, карий, глаз я трогал синих, земные ню, - несметно их число.
Я не таился, как фонарь секретный, я шел по Солнцу, освещая грязь, а тут чужие шепчутся скелеты, что на плите моей златая вязь.
Ваш Шар замёрзнет, выключен, потухнет, меня завидя в прорезях Пяти, и Бог уйдёт в магнитные потоки, скользя по пряжкам Млечного пути.
Как нуль, посудомойщик Мирозданья, в светящейся нейтринной пелене, уйдёт, отставив с пальчиком мизинчик с навинченными кольцами планет.
И убежит, как бешеный, за ширмы закройщик глин и прочих униформ, и каждый шаг, увешанный Шарами, звонит, как алкоголем, у него!
Я говорил, сожгите это тело, снимите имя с книг и что о них, я буду жить, как пепельное эхо, в саду династий автор-аноним,
где, может быть, не всё и голубое, но не склоняют ветви дрожи ив, где нет ни чугуна над головою, ни пальцев, указательных, как Вий.
Здесь льётся кровь людей, как водопады, и серый снег всеобщих метастаз, я не хочу ни в Ямбы, ни в Адепты, где, что ни встречный, смертник и мутант.
Я жил уже, у индов пересмешник, и повторим, как метеор на Мир, я жду агон, чтоб выйти перед смертью туда, где нет ни Я, и ни Меня.
* * *
И белые ночи, и черные речи, и аист эстонский, - как Нотр-Собор! - и голос нахлынет, огромно-очерчен, и сердце изогнуто, как скорпион.
Неловкие души, им нет отступленья, взбегают на Башни, как парус с мечом, и вот и Победа, и бьются о стены, и локти кусают, им чужды мечты.
И вот - снова бой, и опять они живы, мечи вознося, и, как призраки, льют кровь вымысла зла, я их, панцирных, вижу, о братья в атаке, и я их люблю.
Я помню, как саги шли на Константина, усеянный лодками Рог Золотой, и стук топоров, рядом колющих стены, и лиц их, сияющих в смерти - зарёй!
Я помню гром пушек Тулона, Седана, и черную шпагу твою, Борджиа, мы видим войну, как сады у десанта, и ядра, и крючья, и на абордаж.
Я был Гибралтар и алийские чалмы на первый порыв, но я не был Осман, я Косово помню и Негоша плачи, и Косово-2 у югославян.
Мы дети Стены, наше небо в овчинку, и вот и рисуем ландшафты свобод, коррозию молний и бега, - о чем ты? нет битв и не будет, затмит небосвод.
Я битвы ломал, как широкие свечи, костюмы меняя от фижм до сапог, от бомжей до красной одежды Тибета, и ненамагничен мой черный компас.
Но, чисто листая страницы Страбона, мне стул не подходит, и проклят мой стол, неловкие души ломаются быстро, им мирные рамы - стеклянная сталь.
Я помню лимонные циклы Гранады, и пули, и губ гиацинты коней, ужасны угары цыганской гитары, и сабельный листик, и гром, и конец.
И нет мне таблиц, и не по Реомюру, ныряя за древней и нотной доской, а голос-логаэд бегущих по морю мне душу терзает и полнит тоской.
* * *
Рисованье кувшина, будто он ню, рот, неспящий, при полной луне засыхает, это память вибрирует в желтых тонах, рученьки белые, лягут. Это волки кричат с далеких камней, слышимы беглый огонь, и луна, и бокалы, плач забытых теней, берег смытых дней, ночи безумные, очи! Небо не ценит, если металл устал, и поднимает удар на летящих, неловко, и срываются корабли с механизмов туч, рученьки белые, бьющиеся. Тех, кто любил, никому не скажу, лодки не слезы, их крепят цепями, ночи безумныя, рученьки белыя, ночи да очи!
* * *
Вот и возникли как псы, чистокровные, контролёры, кровь по мензуркам мою разливая пипеткой, я сам скажу мои крови, я знаю, считайте: поляки, эстонцы, евреи, италы, цыгане, франки, норвежцы, остзейцы, тавры, мегары, испанцы, темуджины и арамеи, персы, кельты и белги, нет у меня ни капли красной, вашей, и с микроскопом, так что живите сами с собой, апологеты инцеста, агонизируйте сами, я ухожу, и харизму свою оставляю на стуле, выходец из холодных дверей, невидимка, уходит туда же.
http://www.vavilon.ru/texts/prim/sosnora2.html
Будьте благословенны! Лукреция Альба
|
|
| |
Lucrecija | Дата: Воскресенье, 13.05.2012, 12:32 | Сообщение # 114 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 824
Статус: Offline
| НА РАССВЕТЕ.
Рассветает! Даль зовет В вихри звоном санным!.. Тройка стынет у ворот... - "Ну-ка, Петр, к цыганам!"...
Гаркнул зычно Петр: "Па-а-а-ди!" (Парень он таковский!) И остался позади Каменноостровский!..
Лейб - гycapскиe усы Вмиг заиндевели... И уткнулись все носы В серые шинели!..
И, сквозь снежный адамант, Для лихой попойки, Залетели в "Самарканд" Взмыленные тройки!
- "Тусса! Тусса! Тусса! "Мэкамам чочо!.. "Це-е-еловаться горячо!"...
Николай Агнивцев
Будьте благословенны! Лукреция Альба
|
|
| |
Lucrecija | Дата: Среда, 16.05.2012, 16:54 | Сообщение # 115 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 824
Статус: Offline
| ЦЫГАНКА
Опять хмельных знакомых теша, Ударив звонко по струнам; Запела песнь цыганка Стеша И душу высказала нам. И в этой песни столько было Томленья, неги неземной, Что всё, что сердце позабыло, Явилось ярко предо мной. И я задумался невольно, И стало мне так тяжело, И так обидно, и так больно, Что невозвратное прошло.
Граф Владимир Сологуб
P.S. Спасибо Илоне Махотиной за то, что она нашла для нас эти стихи!
Будьте благословенны! Лукреция Альба
|
|
| |
| | Copyright MyCorp © 2024 | | | |
|