Не верь, что тебя я
Спалила, как страсть.
До кружев, до края –
Твоя, милый, власть!

Ты душу мне держишь
Легко, как цветок.
Так властвуешь, нежишь,
Что век – короток.

О, как покоряешь!
До боли, до слёз…
И лаской смиряешь
Вихрь юбок, волос…

Да что тебе мнится:
Я призрак, обман?
Исчезну жар-птицей –
И всё. И туман.

Татьяна Смертина

* * *
Я дочь полыни – Эсмеральда.
Огонь мою сжигает кровь.
Огонь любви
Случайно встреченного скальда* –
Пусть улыбнётся дерзко вновь.

Я жажду встречи. Не минует –
Такого не допустит Бог –
Мой милый песню в мир дарует.
Певица я, а он – пророк.

Я с ним готова пыль и холод,
И дождь, и солнце разделить!
О, дай, Господь, для встречи повод! –
Я буду преданно любить!

Диана Радес (студия "Рунеж")
04.2004

ЦЫГАНКА

Бредет цыганка по базару,
Лохмотья пестрые крутя.
Торгует экстренным товаром,
Судьбу вершит она шутя.

Но мне гадать не захотела,
Пуста потертая сума.
Она прищурившись глядела:
«Ты в жизни всё возьмёшь сама!»

София Маришина
(студия «Рунеж»)

Будьте благословенны! Лукреция Альба

Пир в разгаре. Случайно сошлися сюда,
Чтоб вином отвести себе душу
И послушать красавицу Грушу,
Разношерстные все господа:
Тут помещик расслабленный, старый,
Тут усатый полковник, безусый корнет,
Изучающий нравы поэт
И чиновников юных две пары.
Притворяются гости, что весело им,
И плохое шампанское льется рекою...

Но цыганке одной этот пир нестерпим.
Она села, к стене прислонясь головою,
Вся в морщинах, дырявая шаль на плечах,
И суровое, злое презренье
Загорается часто в потухших глазах:
Не по сердцу ей модное пенье...
"Да, уж песни теперь не услышишь такой,
От которой захочется плакать самой!
Да и люди не те: им до прежних далече...
Вот хоть этот чиновник,- плюгавый такой,
Что, Наташу обнявши рукой,
Говорит непристойные речи,-
Он ведь шагу не ступит для ней... В кошельке
Вся душа-то у них... Да, не то, что бывало!"
Так шептала цыганка в бессильной тоске,
И минувшее, сбросив на миг покрывало,
Перед нею росло - воскресало.

Ночь у Яра. Московская знать
Собралась как для важного дела,
Чтобы Маню - так звали ее - услыхать,
Да и как же в ту ночь она пела!
"Ты почувствуй",- выводит она, наклонясь,
А сама между тем замечает,
Что высокий, осанистый князь
С нее огненных глаз не спускает.
Полюбила она с того самого дня
Первой страстью горячей, невинной,
Больше братьев родных, "жарче дня и огня",
Как певалося в песне старинной.
Для него бы снесла она стыд и позор,
Убежала бы с ним безрассудно,
Но такой учредили за нею надзор,
Что и видеться было им трудно.
Раз заснула она среди слез.
"Князь приехал!" - кричат ей... Во сне аль серьезно?
Двадцать тысяч он в табор привез
И умчал ее ночью морозной.
Прожила она с князем пять лет,
Много счастья узнала, но много и бед...
Чего больше? спросите - она не ответит,
Но от горя исчезнул и след,
Только счастье звездою далекою светит!
Раз всю ночь она князя ждала,
Воротился он бледный от гнева, печали;
В этот день его мать прокляла
И в опеку имение взяли.
И теперь часто видит цыганка во сне,
Как сказал он тогда ей: "Эх, Маша,
Что нам думать о завтрашнем дне?
А теперь хоть минута, да наша!"
Довелось ей спознаться и с "завтрашним днем":
Серебро продала, с жемчугами рассталась,
В деревянный, заброшенный дом
Из дворца своего перебралась,
И под этою кровлею вновь
Она с бедностью встретилась смело:
Те же песни и та же любовь...
А до прочего что ей за дело?
Это время сияет цыганке вдали,
Но другие картины пред ней пролетели.
Раз - под самый под Троицын день -- к ней пришли
И сказали, что князь, мол, убит на дуэли.
Не забыть никогда ей ту страшную ночь,
А пойти туда на дом не смела.
Наконец поутру ей уж стало невмочь:
Она черное платье надела,
Робким шагом вошла она в княжеский дом,
Но как князя голубчика там увидала
С восковым, неподвижным лицом,
Так на труп его с воплем упала!
Зашептали кругом: "Не сошла бы с ума!
Знать, взаправду цыганка любила..."
Подошла к ней старуха княгиня сама,
Образок ей дала... и простила.
Еще Маня красива была в те года,
Много к ней молодцов подбивалось,-
Но, прожитою долей горда,
Она верною князю осталась;
А как помер сынок ее - славный такой,
На отца был похож до смешного,--
Воротилась цыганка в свой табор родной
И запела для хлеба насущного снова!
И опять забродила по русской земле,
Только Марьей Васильевной стала из Мани...
Пела в Нижнем, в Калуге, в Орле,
Побывала в Крыму и в Казани;
В Курске - помнится - раз, в Коренной,
Губернаторше голос ее полюбился,
Обласкала она ее пуще родной,
И потом ей весь город дивился.
Но теперь уж давно праздной тенью она
Доживает свой век и поет только в хоре...
А могла бы пропеть и одна
Про ушедшие вдаль времена,
Про бродячее старое горе,
Про веселое с милым житье
Да про жгучие слезы разлуки...
Замечталась цыганка...
Ее забытье
Прерывают нахальные звуки.
Груша, как-то весь стан изогнув,
Подражая кокотке развязной,
Шансонетку поет. "Ньюф, ньюф, ньюф..." -
Раздается припев безобразный.
"Ньюф, ньюф, ньюф,- шепчет старая вслед,-
Что такое? Слова не людские,
В них ни смысла, ни совести нет...
Сгинет табор под песни такие!"
Так обидно ей, горько,- хоть плачь!

Пир в разгаре. Хвативши трактирной отравы,
Спит поэт, изучающий нравы,
Пьет довольный собою усач,
Расходился чиновник плюгавый:
Он чужую фуражку надел набекрень
И плясать бы готов, да стыдится.

Неприветливый, пасмурный день
В разноцветные стекла глядится.

А.Апухтин
Конец 1860-х годов

Будьте благословенны! Лукреция Альба

Ну, старая, гадай! Тоска мне сердце гложет,
Веселой болтовней меня развесели,
Авось твой разговор убить часы поможет,
И скучный день пройдет, как многие прошли!

"Ох, не грешно ль в воскресение?
С нами Господняя сила!
Тяжко мое прегрешение...
Ну, да уж я разложила!

Едешь в дорогу ты дальную,
Путь твой не весел обратный:
Новость услышишь печальную
И разговор неприятный.

Видишь: большая компания
Вместе с тобой веселится,
Но исполненья желания
Лучше не жди: не случится.

Что-то грозит неизвестное...
Карты-то, карты какие!
Будет письмо интересное,
Хлопоты будут большие!

На сердце дама червонная...
С гордой душою такою:
Словно к тебе благосклонная,
Словно играет тобою!

Глядя в лицо ее строгое,
Грустен и робок ты будешь:
Хочешь сказать ей про многое,
Свидишься,- все позабудешь!

Мысли твои все червонные,
Слезы-то будто из лейки,
Думушки, ночи бессонные,-
Все от нее, от злодейки!

Волюшка крепкая скручена,
Словно дитя ты пред нею...
Как твое сердце замучено,
Я и сказать не умею!

Тянутся дни нестерпимые,
Мысли сплетаются злые...
Батюшки светы родимые!
Карты-то, карты какие!!."

Умолкла старая. В зловещей тишине
Насупившись сидит. - Скажи, что это значит?
Старуха, что с тобой? Ты плачешь обо мне?
Так только мать одна об детском горе плачет,
И стоит ли того? - Я знаю наперед
Все то, что сбудется, и не ропщу на Бога:
Дорога выйдет мне, и горе подойдет,
Там будут хлопоты, а там опять дорога...
Ну полно же, не плачь! Гадай иль говори,
Пусть голос твой звучит мне песней похоронной,
Но только, старая, мне в сердце не смотри
И не рассказывай об даме об червонной!

А.Апухтин
Начало 1860-х годов

Будьте благословенны! Лукреция Альба

О, пой, моя милая, пой, не смолкая,
Любимую песню мою
О том, как, тревожно той песне внимая,
Я вновь пред тобою стою!

Та песня напомнит мне время былое,
Которым душа так полна,
И страх, что щемит мое сердце больное,
Быть может, рассеет она.

Боюсь я, что голос мой, скорбный и нежный,
Тебя своей страстью смутит,
Боюсь, что от жизни моей безнадежной
Улыбка твоя отлетит.

Мне жизнь без тебя словно полночь глухая
В чужом и безвестном краю...
О, пой, моя милая, пой, не смолкая,
Любимую песню мою!

А.Апухтин
1870-е годы

Будьте благословенны! Лукреция Альба