Источник: Караван историй Дата выпуска: 05.12.2005 Номер выпуска: 012 Заглавие: ДЖАНГО РЕЙНХАРД: ЦЫГАНСКОЕ СЧАСТЬЕ.
Борис Виан плюхнулся за столик кафе и неприязненно огляделся. Занес же его черт в такую дыру! До Парижа осталось всего ничего, но знаменитый писатель и певец устал от долгой поездки и попросил шофера притормозить у первого же бара. Местечко, кажется, называется Бурж, на отшибе, народец какой-то подозрительный, да еще и компания цыган за соседними столами. Внезапно его мысли прервали звуки гитары. Виан прислушался... и остолбенел. Нет, это невозможно, немыслимо! Он готов поклясться, что это пластинка, причем очень редкая. Невидимый ему гитарист импровизировал и делал это как Бог: нюансы, фразировка, гармонические переходы - Господи, невероятно! Звуки раздавались со стороны компании цыган, но музыка была не цыганской - настоящий полноценный джаз, тонкий, интеллигентный и по меркам 1953 года очень прогрессивный. Наконец Виан увидел гитариста: это был невысокий смуглый человек с щегольскими усиками, всклокоченными волосами, одетый как последний оборванец - мятые брюки, несуразно большой пиджак с гигантскими карманами, совершенно разбитые грязные башмаки... Он перебирал струны видавшей виды акустической гитары - гриф ее был перетянут бечевкой, тут и там виднелись царапины и сколы. Но игра была хороша, такую редко услышишь и в самых дорогих концертных залах. Виан считал себя неплохим знатоком джаза: он сам играл на саксофоне и трубе и через пару недель даже собирался открыть джазовый клуб в квартале Сен-Жермен-де-Пре. Он был уверен, что перед ним настоящий виртуоз. Но что он делает здесь, в этом Богом забытом месте, почему одет как бомж, кто он, наконец, такой?Виан подозвал официанта и шепотом попросил аперитив со льдом, а заодно спросил - что это за человек там играет? Официант разулыбался: "Это наш постоянный клиент, мистер Джанго Рейнхард. Возможно, вы помните такого?" Помнит ли! Виан чуть не подавился. Возможно, в Париже и забыли имя Рейнхарда , но его помнят настоящие поклонники джаза. Еще совсем недавно Джанго Рейнхард был знаменит на всю Францию, да что там Францию - на весь мир. Его называли лучшим гитаристом планеты, он играл в самых престижных залах Парижа, знаменитые актрисы танцевали под его музыку, с ним дружил Жан Кокто, а графиня Анна Нуильская, однажды послушав его выступление, заметила: "Этот цыган стоит всех полотен Гойи!" Джанго Рейнхард был манушем, бельгийским цыганом, он не умел читать и писать, вел себя как дитя, но играл... как Бог. Поговаривали даже, что он продал душу дьяволу за свое умение. Посудите сами: в юности на пожаре он сильно обжег левую руку и с тех пор на ней действуют только два пальца, но играет он лучше и точнее, чем любой другой гитарист со здоровой рукой. Виан несколько раз был на его выступлениях и каждый раз уходил пораженный: казалось, музыка льется прямо из сердца этого невысокого смуглого человека. Рассказывали, что он никогда не репетирует и ни разу не играет одну и ту же тему одинаково - всегда импровизирует. Из уст в уста передавали историю о том, как на приеме у королевской семьи он ел салат руками, но делал это так обаятельно, что никто не посмел сделать ему замечание. Дома у Виана хранились пластинки на 78 оборотов - записи Рейнхарда с лучшими джазменами того времени: Армстронгом, Эллингтоном, Гиллеспи. Он регулярно отправлялся на гастроли - то в Бельгию, то в Англию, а то и в Америку. Его записи, слышал Виан, продавались даже в Японии, а пластинка "Облака" разошлась во Франции невероятным тиражом в 100 тысяч экземпляров: на одной стороне там была та самая печальная мелодия про облака, на другой - "Очи черные" в джазовой обработке. Правда, в последнее время о Рейнхарде что-то ничего не было слышно. И вот он... здесь?! Виан допил аперитив, подошел и представился. Джанго радушно пригласил его за свой столик, налил гостю вина и придвинул тарелку с фруктами. Писатель принялся говорить, что лучшей игры он не слышал, что Джанго - его любимый гитарист, лучший в мире, в этом нет сомнений, и увидел, как порозовели щеки музыканта. Он подбоченился и отработанным жестом пригладил усы. Но в ответ на осторожные расспросы тот лишь недоуменно развел руками: - Я цыган, где же мне еще быть, как не с моим народом? Здесь тихо, очень красиво, не то что в Париже. Неподалеку стоит наш табор. Не желаете ли посмотреть? Трейлеры стояли полукругом, в центре горел костер. Виан опасливо огляделся: вокруг пустырь, вдалеке виднелась железная дорога, где-то выла собака, а за его брюки уже уцепилось с десяток чумазых мальчишек. Но Джанго радостно улыбался. - Слышите? - Он постучал по краю одного из фургонов. - Железо!Прогресс! Не горит, не протекает. А ведь еще десять лет назад здесь стояли кибитки, запряженные лошадьми. За исключением автофургонов все остальное было как и сто лет назад: женщины готовили еду на костре, повсюду бегали дети, сушились цветастые платья и где-то неподалеку слышалось пение. Пригласив Виана в фургон, Джанго показал ему концертную гитару, висевшую на стене: колки покрылись пылью, струны потихоньку ржавели. - Полгода не притрагиваюсь, - печально сказал Джанго. - А зачем? Никому это больше не нужно. - Как это не нужно?! - запротестовал Виан. - Ведь лучше вас нет! - Нет заказов - нет и Джанго, - спокойно ответил музыкант. - Джанго не играет задешево, а мою цену мне не предлагают. Моя музыка вроде как вышла из моды, сейчас играют другой джаз. Мне всего сорок три, а всем кажется, что я старый болван, устарел, ничего не понимаю. Что играю сладкий свинг, музыку для коктейлей, а нужно современно, нервно, странно! Сейчас моден, как его, бибоп? Чарли Паркер, Майлз Дейвис, все эти американцы. Они быстро играют, ох как быстро. Где можно сыграть две ноты, играют сто. Это интересно, я тоже так могу, почему нет? Но меня не спрашивают. Джанго внезапно улыбнулся. - Но что мне за дело? - сказал он. - За сорок лет я сыграл столько, сколько другие не сыграют и за сто. Играл в Америке, Алжире, Германии и Голландии, в Англии и в Ирландии, на Лазурном берегу и в кабаках Италии. Играл со звездами и с безвестными, с умными и с дураками, с гениальными музыкантами и с полными бездарностями. Мир узнал, кто такой Джанго Рейнхард! Лучше меня нет - я это знаю. Никто меня не переиграет. Никто - даже когда я сижу здесь, в Бурже. Что ж мне, повеситься из-за этой дурочки? - Он небрежно щелкнул по гитаре пальцем. - Вокруг столько всего замечательного! Утром я иду ловить рыбу. Вы знаете, что такое щекотать рыбу? - Джанго смешно пошевелил пальцами. - Я показывал это королю Бельгии, он очень смеялся. Надо засунуть руку в рыбное место и тихонько шевелить кончиками пальцев. Рыба любопытна, она приблизится, и я щекочу ей брюшко - аккуратно, примеряясь все ближе и ближе, а потом, когда пальцы позволяют, я ее цап - и на берег! Давний цыганский способ. - Джанго весело рассмеялся. - Потом я купаюсь или рисую - вы знаете, что я художник ? О да, много картин имею. Пейзажи, голые девушки. Потом у меня сын Бабик, ему уже четыре, я с ним играю, пою ему песни. А вчера я три часа пролежал на берегу и слушал, как бежит река. Вы знаете, что это самая лучшая музыка? Никто не может сочинить лучше, ни один человек. Это все ужасно интересно. - Но ведь надо на что-то жить? - резонно поинтересовался Виан. В ответ Джанго молча встал с кровати и отогнул матрас: под ним россыпью лежали мятые купюры. - Кое-что еще осталось со старых времен, - пояснил он. - А в таборе много денег не надо. Найдется, кому позаботиться. - Послушайте, - вдруг резко сказал Виан. - Я хочу предложить вам контракт. Я открываю джазовый клуб - новый, с новой музыкой. Выступите у меня на открытии! Согласен на любую вашу цену. Взгляд Джанго мгновенно стал хитрым. - Сколько сейчас получает Кэри Грант? - спросил он. - Я хотел бы столько же. Виан потерял дар речи. - Грант - голливудская звезда, там совсем другие гонорары! - запротестовал он. - Я тоже звезда, - парировал Джанго. - И тоже был в Голливуде. Меня хотели снимать, я ведь очень красив! Виан оглядел наглеца, его потрепанный пиджак, прохудившиеся ботинки, обвел глазами видавший виды фургон и... помолчал. - Я согласен, - сказал он. - И еще вы выставите мои картины! - добавил Рейнхард. - Их хвалил Модильяни, вы не думайте. Кокто был в восторге. Сюрреалистам нравилось. Обратно к машине они шли вдвоем. Уже совсем стемнело, за заборами лаяли собаки и кудахтали куры. - Это будет возвращение великого Джанго! - расписывал Виан. - Шумный успех! Толпы! Ажиотаж! Жюльет Греко в роли конферансье! Вход только по пригласительным! - А смотрите-ка, луна какая сегодня, - внезапно сказал цыган. Виан поднял голову, а когда опустил, Джанго рядом не было. Он появился через несколько минут откуда-то из темноты, с хитрой улыбкой удерживая что-то под мышкой. - Ну вот, теперь есть чем поужинать, - сказал он и показал добычу. В руках у великого Джанго была курица со свернутой шеей. ... - Он поет, он танцует, он играет на скрипке! Он вырезает из дерева лошадок, как настоящих, он так быстро бегает, он такой умный и так ловко ловит рыбу . Но в чем ему по-настоящему нет равных - так это в умении своровать курицу! - Цыганка по имени Лоране из клана Рейнхардов гладила по голове своего сына Джанго и нахваливала его соседкам. - Всякий знает, что курицу непросто утащить. Птица глупая, но громкая: такой шум поднимет - только держись! Надо взять платок и набросить на голову, потом сунуть под мышку и одним движением свернуть ей шею и бежать - быстро-быстро. Это как хороший фокус: никто ничего не понял, а у вас уже полная сковорода мяса. Соседки кивали головами: украсть у глупых гаджо - немцев ли, французов, в общем, любых нецыган - курицу, лошадь или пусть даже кота считалось делом чести, молодецкой забавой, ну и способом накормить семью. В данном случае это были бельгийские крестьяне: цыганский табор остановился у деревушки Либерши. Вроде бы и соседи, а что делать? Как еще прокормиться цыгану? Все способы хороши для народа, который столько веков притесняют. Нет, есть еще сто способов. Лоране делала нехитрые украшения и утварь для дома, умела гадать по руке, танцевала, шила одежду. За красоту ее звали Бель, а за темный цвет кожи - Негресс. Ее муж Жан плел корзины и мог подковать лошадь, а еще он играл: на скрипке, на гитаре, даже на фортепиано. Заднюю часть кибитки он переделал в сцену, и в городках они давали представления: Негресс танцевала, он играл, а дети - Нин-Нин, Сара и Джанго показывали кукольные представления. Вот и сыну передались его умения: с трех лет он играет на скрипке, чуть позже взялся за банджо. Сбивает в кровь пальцы, но учится, учится! И иногда даже переигрывает отца. У мальчика явный талант: он может запомнить мелодию с одного раза и практически тут же исполнить ее на банджо. Правда, больше всего на свете ему хочется гитару, и однажды на день рождения он ее получает. С тех пор юный Джанго с гитарой не расстается. Он играет цыганские мелодии, свесив ноги с кибитки, а мимо проплывают немецкие, польские, французские поля... Табор колесит по Европе, останавливаясь то там, то здесь, они добираются до Италии, до Корсики, даже до Алжира. Там Джанго знакомится с алжирскими цыганами, те показывают ему свои песни. Странно, они совсем не похожи на те, что он слышал в Польше, Венгрии и Франции: какая-то арабская музыка... Быть может, и не врут старики, когда рассказывают, что много раньше цыганский народ жил в Индии, а потом был рассеян по миру за какие-то прегрешения... Но больше всего ему нравится в Париже, здорово, что они в конце концов сюда добрались. На окраинах Парижа, на пустырях - так называемых зонах, куда добропорядочные французы боялись даже заглядывать, стояли сотни цыганских кибиток: получился огромный табор, только больше обычного раз в десять. Сюда не совалась полиция, здесь Джанго всегда находил неплохую компанию, а Париж - Париж 1920 года - сиял огнями, и десятилетнему сорванцу никогда не было скучно. Мать пыталась затащить его в школу, но чему там могут научить? Да он видел в жизни в десять раз больше своих учителей! Куда интереснее сидеть в баре, цедить кофе, как взрослый, играть в бильярд и кости, воровать уголь с притормаживавших на поворотах повозок и гонять с приятелями по улицам - это не просто мальчишки, это страшная банда "красные шарфы!" Сакраментальное: "кошелек или жизнь!" - они произносили в темноте подворотен не один раз и неплохо пополняли свой бюджет. Еще можно выступить на самодеятельном уличном ринге и поколотить друг дружку - прохожие получали удовольствие, победитель - деньги, а проигравший - лишний бокал вина от победителя. Цыган цыгану всегда поможет, и кто-то из его многочисленных соплеменников пристроил мальчика подыгрывать ему в соседнем кафе по вечерам: Джанго уже очень неплохо овладел гитарой и быстро запоминал все популярные сочинения. Он не умел ни читать, ни писать, ни разбирать ноты, зато умудрялся держать в голове сотни мелодий - мазурки, вальсы, пасодобли, кадрили, фокстроты, румбы и шимми, кекоуки, танго, польки... На своей дешевой гитаре он выделывал удивительные соло: посетители заслушивались все как один. Однажды среди них оказался аккордеонист по имени Гуерино, он подвизался на танцплощадках, которые назывались баль мюзет, и ему нужен был аккомпаниатор.Конечно, мальчишке всего одиннадцать лет, но играет он как взрослый, да и платить ему наверняка надо немного. Первый раз Джанго вошел в баль мюзет с трепетом. Его провели мимо гигантской очереди, показали маленький балкончик для музыкантов. Он вскарабкался туда вместе с Гуерино, лестницу убрали, и - вуаля! - никому не известный цыганенок играет, а сотни людей внизу танцуют! Пристроившись со своей гитарой на табуретке, Джанго рассматривал сверху прекрасный новый мир: громадные зеркала, разноцветные ленты, которыми украшен потолок, и зеркальный шар, к которому они сходятся, образуя своеобразный шатер. Коктейли ядреных цветов, которые посетители посасывают из длинных трубочек. Мужчины одеты в брюки и рабочие блузы, девушки - в яркие юбки, перехваченные поясом, и у каждой обязательно накрученная прядка, спадающая на лоб: такая мода. За вход не брали денег, зато за каждый танец следовало платить по пять су. Вот распорядитель кричит: "Передаем монеты!" Всхлипывает аккордеон, гитара подхватывает мелодию, и танец начинается. Мир баль мюзет далек от пасторали: это развлечение для обитателей рабочих кварталов, и на входе мужчин не зря обыскивали в поисках ножей и кастетов - драки вспыхивали по поводу и без повода. Столы по периметру были привинчены к полу - чтобы ими не раскроили кому-нибудь голову. Стульев не было по той же причине, вместо них - приземистые привинченные банкетки. Девушка потанцевала, а прогуляться в переулок отказывается, или станцевала с другим, или вовсе оказалась проституткой - вот и повод для драки. Уличные банды схватывались друг с другом, из-под пышных юбок появлялись тонкие стилеты - каждое утро, возвращаясь домой, Джанго видел, как в опилках, разбросанных по полу, буреет чья-то кровь. А на улице его неизменно ждала Негресс: такое окружение легко могло испортить ее мальчика, тут нужен глаз да глаз. Джанго-вундеркинд стал звездой в мире баль мюзет: он аккомпанировал многим известным музыкантам и частенько затмевал их своей игрой. Однажды он играл на слете аккордеонистов, и те стоя проводили юношу овацией - никто до сих пор не видел, чтобы с гитарой творили что-то подобное. Он играл так несколько лет, но беда пришла откуда не ждали: однажды семнадцатилетний Джанго проходил мимо ресторана "Телемское аббатство" и услышал странные, неслыханные звуки - ухал тромбон, ему вторил визгливый саксофон, и духовой оркестр несся вперед скачками, словно загнанная лошадь. Это не было похоже ни на цыганские песни, ни на веселые звуки вальса - это вообще ни на что не похоже, какие-то безумные, немыслимые скачки. Джанго разузнал название новой музыки - ему сказали, что это называется джаз, свежее поветрие из Североамериканских Штатов. С тех пор он почти каждый день садился напротив "Телемского аббатства" и слушал, слушал и запоминал, а потом, приходя домой, пытался повторить услышанное на гитаре. Через неделю он пришел к Гуерино и сказал, что больше не будет играть вальсы - ему интересен джаз, и только джаз. Гуерино пытался отговорить юношу: вальс - музыка проверенная, а джаз - новая штука, сегодня она есть, а завтра нет. Но Джанго был непреклонен: он хотел заниматься лишь тем, что ему нравится. Возможно, когда-нибудь он вернется в оркестр Гуерино, а нет - значит нет. Жизнь подкинет новое занятие. ...Художник Эмиль Савитри сидел в комнате над кафе "Львы", что в городе Тулоне, разглядывал набережную и заинтересованно прислушивался к музыке, доносившейся снизу. Играли джаз, но странный джаз: на скрипке и гитаре. Савитри мог поклясться, что никогда прежде такого не слышал. Он обожал все модное и необычное: летом дневал и ночевал в монмартрских кафе, вел длинные разговоры о сути искусства с художниками и поэтами, а совсем недавно вернулся с Таити, куда отправился, подражая Гогену. Мог бы порассуждать и про джаз, но одно знал точно: джаз - это прежде всего трубы, еще фортепиано, контрабас и ударные. Никто и никогда не играет джаз на скрипке - скрипку оставьте Вивальди, и никто и никогда не играет соло на гитаре: в джазе гитара нужна лишь для аккомпанемента. А тут... Мелодия закончилась, и Савитри в чем был - в тапочках, халате и сетке для волос - ринулся вниз, чтобы посмотреть, кто же это играл. Увы, музыканты уже ушли. "На пляж, кажется, отправились. Цыган с усиками и итальяшка", - развел руками официант. Он нашел их у кромки воды, они играли сами для себя и для случайных прохожих - просто так, для удовольствия. - Цыганский джаз! - завопил Савитри. - Цыганский... свинг! - Можно и так сказать, - заметил Джанго и представил своего спутника: - Стефан Грапелли, мой партнер. - Мы должны... срочно познакомиться! Пойдемте, у меня есть патефон и новые записи из Америки! Я угощаю! - засуетился Эмиль. За бокалом вина и плотным обедом, который принесли из кафе, они слушали Армстронга. Музыканты оказались голодны, это было заметно невооруженным глазом, но Джанго то и дело отодвигал тарелку, и глаза его наполнялись слезами. - Мой брат, мой брат, - бормотал цыган. - Как он играет! Запись закончилась. Джанго схватил гитару и тут же сымпровизировал тему, которую играл Армстронг. Тут только Савитри заметил, что два пальца на левой руке цыгана скрючены - он играл только указательным и безымянным. Поймав его взгляд, Рейнхард погрустнел и рассказал свою печальную историю. О юноше, который выделывает невероятные соло на обычной гитаре, говорил весь Париж, и вот однажды его нашел Джек Хилтон - основатель знаменитого английского "Оркестра Джека Хилтона", главного джазового оркестра во всей Европе! В одном только 1929 году было продано 3 миллиона 800 тысяч его пластинок - по одной каждые семь секунд! Это был "роллс-ройс", нет, даже лайнер джаза - гигантский оркестр, певцы, танцоры, даже комики, и в него Хилтон решил позвать многообещающего цыганского виртуоза. В тот вечер Джанго от волнения даже забыл гитару на заднем сиденье такси. Дома спала жена - он уже пару лет как обручился с красоткой из табора по имени Накуин. Кибитка была завалена яркими цветами из бумаги - Накуин делала их на продажу. Услышав стук двери, она зажгла свечу, но спросонья уронила ее. Цветы мгновенно вспыхнули. Ахнув, Джанго выволок на улицу ничего не понимающую Накуин, потом, прижав к лицу платок, вернулся за деньгами, которые хранились в сундучке, - и рухнул, надышавшись дымом. Его вытащили соседи; правый бок сильно обгорел, левая рука, которой он держал платок, пострадала особенно. Врачи опасались гангрены и предлагали срочно ампутировать ногу, но Джанго отказался. Его выходили свои, цыганские знахари, а специалисты в хорошей клинике, на которую скинулись всем табором, как могли, спасли его левую руку. Несколько месяцев он тренировал пальцы, но заработали только два. Никто не верил, что Джанго когда-нибудь заиграет, как прежде, но он придумал новую технику, новые аккорды - его пальцы летали по грифу так, что глазом не уследить. Подрабатывая летом в одном из кафе на Монпарнасе, он познакомился с Грапелли . Стефан умел играть все: и чардаши, и "Очи черные", но больше всего на свете его интересовал джаз. Правда, никому не был нужен джазовый скрипач - в оркестрах просто не было такой позиции. И только Джанго принял его сразу и безоговорочно. Они играли сами для себя целыми днями, пока не поняли: у них получается что-то совершенно новое. Попутно Стефан рассказал ему свою, не менее удивительную, чем у Джанго, историю. Стефан был сыном итальянского специалиста по искусству Возрождения. Целыми днями его отец просиживал в Национальной библиотеке, а Стефан болтался на улице. Но пришел 1914 год, и отца забрали в армию. В отчаянии тот написал письмо Айседоре Дункан, о которой однажды напечатал восторженную статью, и знаменитая танцовщица согласилась принять мальчика к себе. Так шестилетний Стефан оказался в Храме танца будущего на вилле Бельвю: вокруг сновали непризнанные поэты и музыканты, играла музыка, звучали стихи, и, надев белоснежную тогу, мальчик вместе с другими "изадораблями" танцевал, словно фавн, на лужайке под Сен-Санса, а заодно учился играть на скрипке. Идиллия продолжалась недолго: очень скоро виллу превратили в военный госпиталь, Айседора переехала во Францию, а Стефан попал в католический приют. "Мы спали на каменном полу, - рассказывал он со сдавленным смехом. - А от голода я пытался есть мух". Вернувшись с войны, отец подарил ему скрипку, а сам женился на толстой даме из Эльзаса и уехал в Швейцарию. Стефан с ним ехать отказался; так скрипка заменила ему и отца, и мать.
Сообщение отредактировал Lucrecija0636 - Вторник, 13.01.2015, 16:17
- Друзья! - восклицал под вечер захмелевший Савитри. - Такие таланты не должны пропасть! Я дам вам рекомендацию в Парижский джазовый клуб и в лучшие кабаре столицы. А вот вам ключи от моей парижской квартиры - я уезжаю в Африку на несколько месяцев, чувствуйте себя как дома, прошу вас! ...Вернувшись, Савитри не узнал своей уютной квартирки-ателье. На кухне пышная цыганка - это была Негресс - готовила обед, гремя кастрюлями. Повсюду - в комнатах, в кухне, в прихожей - спали цыгане, завернувшись кто во что, бегали чумазые дети, а посреди всего этого хаоса, словно турецкий паша, восседал Джанго, рассеянно перебирая струны. "Это все мои родственники, - ответил он на немой вопрос Савитри. - Братья, сестры. Садитесь, будем кушать. Очень странно жить в доме, но я начинаю привыкать". Джанго рассказал Эмилю, что поначалу он никак не мог найти нужную квартиру: "Цифры в моей голове не задерживаются, так же как и буквы" - и каждый день плутал в поисках нужной двери. Здесь все было не так, как в таборе: слишком яркий электрический свет, слишком тихо, слишком одиноко. Ему не хватало потрескивания костра, вечного шума, доносившегося в кибитку снаружи, неизменной компании. Джанго принес в дом масляные светильники - они давали более мягкий свет, - и засыпал только при раскрытых окнах и открутив до отказа кран с водой: получалось похоже на шум реки. А потом к нему нагрянули родственники, и все пошло как прежде. Странно, но Эмилю все это даже понравилось: его квартира, обставленная в остромодном ориентальном духе, приобрела совершенно неподражаемый вид. На второй этаж цыгане не заходили: там висел скелет акулы, покрашенный флуоресцентной краской, а Джанго и его друзья были жутко суеверны. Во всех же остальных комнатах царил непрекращающийся праздник: песни, танцы, веселье до утра. Странно, что соседи не взбунтовались. Впрочем, в многоквартирном доме на Монмартре жили в основном бывшие белогвардейские офицеры, и гитара Джанго пришлась им по душе: он же играл их любимые мелодии - "Дорогой длинною", "Две гитары"... За время отсутствия Эмиля звезда Джанго взошла высоко, выше некуда. Вместе с Грапелли он организовал квинтет Hot Club de France, игравший "цыганский джаз", но с удовольствием выступал и в других оркестрах и ездил на гастроли. Повсюду открывались все новые и новые кабаре - Париж 30-х затопила роскошь и безрассудство. Джанго играл в русских ресторанах "Чайка", "Казакова" и "Тройка"; еду ему готовил бывший повар Николая II, а пальто подавал адмирал русского флота Ершов. Он наигрывал мелодии в заведениях "Рай" и "Ад": в "Раю" клиентам прислуживали ангелы с крыльями и миниатюрными арфами, в "Аду" пахло серой и гостей встречал Люцифер в черном кожаном костюме, а зазевавшихся покалывали вилами чертенята. В сюрреалистическом кабаре Жана Кокто "Рококо" Джанго выступал под громадными люстрами, отражаясь в многочисленных зеркалах, а в "Клеопатре" сидел на мягких подушках, и звуки его гитары тонули в шелках и бархате. Летом Джанго гастролировал по Лазурному берегу и, кроме того, аккомпанировал популярному певцу Жану Саблону. Вот тут-то все и узнали, что бывает с цыганом, на которого свалились большие деньги. На первый же гонорар Джанго купил белую ковбойскую шляпу, на второй - белый костюм. Помощники Саблона научили его повязывать галстук-бабочку и ухаживать за ногтями при помощи пилочки, ботинки каждое утро начищала Негресс, она же проглаживала ему брюки горячим утюгом, чтобы не холодно было надевать, вылезая из постели. А когда он возвращался в табор, Негресс переносила его на руках через грязь, чтобы не запачкались лакированные ботинки - он так и остался для нее ребенком, о котором надо заботиться. Прижимистый Грапелли, которого жизнь научила беречь каждый франк, с ужасом смотрел, как Джанго проматывает целые состояния. "Деньги цыгану ни к чему, - объяснял ему Рейнхард. - Мы же всю жизнь в дороге. Ну есть у тебя франки, пересек границу - и это просто куча бумажек. То ли дело лошади: они всегда нужны. Ну и золото еще". К золоту Джанго питал особую слабость. Деньги, полученные от тура в Бельгию, он потратил таю две пары золотых часов себе - на каждую руку, десять золотых браслетов Накуин, на оставшееся - пир в таборе, с икрой и шампанским. Лошадей ему заменяли автомобили: к ним Джанго питал неизъяснимую страсть. Главное - чтобы ездили быстро и поражали размером. "Бьюики", "роллс-ройсы", "пежо", "бугатти " - Джанго покупал все новые и новые. Долго они у него не задерживались: чаще всего от магазина до ближайшего дерева. Водил он плохо, сдавать на права и не думал (да и кто бы выдал лицензию человеку, не умеющему читать и писать), в устройстве машин разбираться отказывался - лишь бы был бензин и ехала быстро. Однажды он вместе с Накуин отправился в Альпы в легком кабриолете, немедленно заблудился, замерз, у них кончился бензин и деньги, и неделю они провели в каком-то альпийском городке - Накуин гадала и попрошайничала, собирая деньги на обратную дорогу, а Джанго сидел в кафе и наслаждался жизнью. В другой раз ему продали гоночный автомобиль без тормозов, и Джанго едва не погиб. Хранить деньги в банке он не хотел; вся наличность всегда была при нем - в пачках, перетянутых резинкой, как в его любимых фильмах про гангстеров. Он набивал полные карманы вечером, и утром в них уже ничего не оставалось: роскошный ужин для друзей, пара партий в покер или бильярд, хорошее вино, такси - и вуаля! Впрочем, что деньги? Жизнь слишком коротка, чтобы думать о такой мелочи. Джанго легко мог забыть о важном концерте или сеансе звукозаписи, засидевшись в таборе или ухлестывая за какой-нибудь девушкой. Иногда ему просто лень было вставать с постели, и, не открывая глаз, он отказывался от заманчивых предложений, которыми его осаждали агенты. А в них недостатка не было: пластинки с записями Джанго расходились все быстрее и быстрее. Но если Джанго был не в настроении, он молча отгибал угол матраса, показывая кучу смятых купюр, и говорил: "Не нуждаюсь!" и шел играть в свой любимый бильярд. Не раз и не два он просто не являлся на концерты, пропадая по нескольку дней - потом оказывалось, что он умчался куда-то со знакомым табором или просто загулял. В Америке на совместное выступление с Дюком Эллингтоном в знаменитый "Карнеги-холл" он умудрился прийти к самому финалу, но, примчавшись и настроив гитару прямо на глазах у изумленных слушателей, выдал такое, что провожали его овацией и стоя. Промоутеры хватались за голову: проблем с этим цыганом было хоть отбавляй. Перед первыми гастролями в Англию выяснилось, что Джанго ужасно боится пароходов и отказывается путешествовать по воде. Его еле запихнули в самолет, в полете Джанго заливался нервным, припадочным смехом. На таможне выяснилось, что у цыгана нет не только паспорта, но даже свидетельства о рождении. "И никогда не было!" - радостно сообщил он. Лишь связи и пронырливость его агентов позволили Джанго беспрепятственно пересечь границу. Но на него никто не злился. Почти каждое утро Стефан, проклиная все на свете, тащился к Джанго в его монмартрскую квартирку или в табор, зная, что его ожидает, - ежедневно повторялось одно и то же. - Вставай, у нас в восемь запись! - говорил Стефан. - Студия оплачена, музыканты ждут. - Я лег в шесть, никуда не пойду, - бормотал сквозь сон Джанго. - Отстань ты от меня со своей студией. Стефан плелся в соседнее кафе, чтобы принести маэстро кофе с молоком и круассаны в постель. Настроение Джанго чуть-чуть улучшалось, но он продолжал капризничать. Тогда Грапелли включал радио и находил музыку, которая радовала его партнера. Малейшая неудача - и круассаны летели в сторону, а Джанго вновь заваливался спать. Иногда - но не всегда - срабатывал приказной тон: "Так, встал, взял гитару - и марш в студию, люди ждут!" Иногда - уговоры и мольбы. Наконец Джанго милостиво соглашался: он приезжал в студию, опоздав на полтора часа, но записывал все без единого дубля и так вдохновенно, что звукорежиссеры только руками разводили. Росла его популярность, росли гонорары, и Джанго не замечал ничего вокруг себя, пока однажды не обнаружил, что в зале сидят люди в серо-зеленых мундирах с нашивками SS: Париж пал, началась оккупация. По всем законам военного времени слушатели должны были расстрелять его на месте: он был цыганом и играл вырожденческую музыку негров, против которой Геббельс произнес не одну пламенную речь. Но ему отчего-то позволили играть и дальше: даже среди генералов вермахта нашлись любители и знатоки джаза, а к Парижу пламенные речи Геббельса, казалось, не относились - Париж был местом, где немецкий солдат должен был отдыхать от тягот войны, не маршами же его, в конце концов, развлекать. В реквизированных кабаре теперь слышалась сплошь немецкая речь, Джанго выучил "Лили Марлен" и с удивлением обнаружил, что свинг отчего-то стал еще популярнее, чем раньше. В оккупированном Париже его слушала молодежь, на концерты собирались толпы, а фотокарточки Джанго расходились со скоростью света - их можно было обнаружить в каждом доме. Он играл и немцам, и французам, и английским агентам, и людям из "Сопротивления" - всем, кто готов был его слушать. Игра Джанго становилась все более печальной и пронзительной: знакомых цыган свозили в концентрационные лагеря, джазовых импресарио арестовывали как американских агентов, а он ничем, совсем ничем, не мог помочь. Когда немцы настоятельно попросили его совершить тур по Германии, Джанго понял, что надо бежать - лучше всего в знакомую нейтральную Швейцарию. Но трагедия снова обернулась фарсом: в приграничном городке Джанго арестовали по подозрению в нелегальном переходе границы, но шеф гестапо оказался его поклонником. Он отпустил цыгана. Джанго снова рванул через границу с проводником, но попал в руки швейцарским пограничникам, которые завернули его без разговоров: Швейцария принимает только евреев и политических беженцев, к цыганам это не относится. Поранившись в темноте о колючую проволоку, измазавшись в грязи, Джанго с трудом добрался до какой-то альпийской деревушки и следующим же утром понуро вернулся в Париж: бежать ему было некуда. Нет, жилось ему неплохо - у него всюду были свои люди, водились деньги, так что в полуголодном Париже у Джанго Рейнхарда всегда был накрыт стол, и друзья знали, что у него без проблем можно подкормиться. Настолько неплохо, что по окончании войны он едва отмазался от клейма "коллаборационист": певца Мориса Шевалье упрекали, что он пел для немцев и слишком уж старался, а Джанго припомнили "Лили Марлен". Его спасли "Облака" - растиражированная во время войны невинная мелодия стала неофициальным гимном "Сопротивления", ностальгически оплакивающим довоенный Париж. Жизнь, казалось, обещала ему сплошной праздник. По приказу Де Голля закрыли все кабаре, и тогда Джанго играл для американских солдат и даже в цирке. В Британии квинтет Hot Club выступал в водевильных шоу, вместе с чревовещателями, фокусниками и жонглерами: их агент Лео Грейд, он же Лев Виноградский, беженец из Одессы, который раньше танцевал "казачок" и в 1926 году был коронован Фредом Астером как чемпион мира по чарльстону, решил продвинуть их на более широкую аудиторию. Вместе с бывшей женой Чарли Чаплина Джанго открыл собственный клуб "La Roulotte" и даже начал рисовать. Получались наивные, но яркие рисунки, на которых у людей никогда не были прорисованы руки - Джанго до сих пор не мог без слез смотреть на собственные пальцы. Джанго придумывал все новые и новые самые невероятные проекты. Собрать биг-бенд! Записать симфонию с хором на триста человек на либретто Кокто ! Сочинить цыганскую мессу! Джанго не знал нотной грамоты и каждую партию напевал своему помощнику, который тут же записывал ее, - и оказалось, что он еще и прирожденный аранжировщик: партии выстраивались в его голове в идеальном порядке. Но биг-бенд не выдержал и пары представлений, Кокто так и не сочинил либретто, хор не удалось собрать, а в день, когда нанятый органист уже сидел в студии, ожидая записи мессы, Джанго снова решил не вылезать из постели. Разбирая обрывки неоконченной мессы, органист недоуменно качал головой: все написано в строгом соответствии с законами композиции и в то же время необычайно оригинально. Поверить, что это сочинил человек, не знавший нот, никогда не обучавшийся в консерватории, было невозможно. Музыка получилась потрясающей! Испросив разрешения, органист начал играть ее у себя в церкви, и долгие годы прихожане подходили к нему, чтобы узнать, кто же автор. Но внезапно все изменилось. Свинг вышел из моды. Джазмены переругались между собой насчет того, что считать самым актуальным джазом, но все сходились в одном: Джанго - это типичное "не то", слишком буржуазно. И даже верный Савитри, всегда державший нос по ветру, высказался в том духе, что Джанго, конечно, гений, но сейчас в моде совсем другая музыка. Маэстро считал все это происками недоброжелателей, он вконец рассорился с Грапелли, разобиделся на всех и вся и скрылся в своем таборе в Бурже: здесь по крайней мере его все любили и никто никогда ему не перечил. ...Открытие нового джаз-клуба Бориса Виана прошло на ура: на улице толпились несчастные, не попавшие внутрь, а у вентиляционных вытяжек сгрудились верные цыгане, ловившие каждый звук своего кумира. И Джанго был неподражаем: он играл с такой страстью, что сначала лопнула одна струна, потом другая, затем сломался черепаховый медиатор. В результате концерт он заканчивал на двух струнах, играя зубцом от расчески, но никто ничего не заметил. "Блестяще, божественно! - заходилась в восторге публика. - Бис! Браво!" Это действительно было возвращение великого Джанго. Были объявлены гастроли в Швейцарии и далее по всему миру - Америка, Бельгия, Индия, Австралия... Правда, на швейцарских концертах Джанго вдруг начал жаловаться на боли в голове и на то, что пальцы двигаются отчего-то не так проворно. "К врачу? Нет, ни за что! Однажды они хотели отпилить мне ногу, не надо к врачам. Подумаешь, голова..." ...Теплым майским утром 1953 года Джанго сидел на открытой террасе парижского кафе и пил кофе. Он рассказывал приятелям, что собирается половить сегодня рыбку в Сене, вечером поиграть у Виана и обсудить предстоящие гастроли. "А ведь любопытно было бы посмотреть, как там в Индии..." - начал было Джанго и вдруг выронил чашку и рухнул на пол. Он находился в сознании достаточно долго, чтобы еще раз отказаться от доктора. Затем головная боль усилилась, Джанго закрыл глаза - и уже никогда их не открыл. Приехавшие врачи констатировали смерть от кровоизлияния в мозг. Негресс, Накуин и Бабик немедленно собрались и покинули трейлер - чтобы не оскорблять дух умершего. По старинному цыганскому обычаю, они могли оставить себе только его фотокарточку и никогда, никогда больше не произносили вслух его имя: память умершего хранится в молчании. Рыдая, Накуин исполнила обряд зелимос. Она собрала все вещи Джанго - концертные костюмы, коллекцию удочек и блесен, струны и медиаторы, переносной магнитофончик, на который он записывал для Бабика пение птиц, старые пластинки, кассеты с его домашними записями и совсем новой, никем еще не слышанной музыкой - вынесла во двор и сожгла. Гитара догорела последней. - Борис Виан услышал музыку Джанго Рейнхарда в кафе городка Бурж - ...Местечко, кажется, называется Бурж, на отшибе, народец какой-то подозрительный, да еще и компания цыган за соседними столиками... Джанго Рейнхард и его сын с цыганскими гитаристами в баре - В юности Джанго сильно обжег левую руку, и с тех пор на ней действовали только два пальца, но и ими он играл лучше и точнее, чем любой другой гитарист со здоровой рукой - В тридцатые годы Джанго Рейнхард был любимцем парижской богемы. Джанго и знаменитый писатель Жан Кокто - В 1957 году слава Джанго была жива - его имя носил ансамбль. Музыканты Брудер Йозеф с сыном и Жак Верьер с женой - Джанго легко мог забыть о важном концерте или сеансе звукозаписи, ухлестывая за какой-нибудь девушкой - До Стефана Грапелли никто не играл джаз на скрипке, а до Джанго не играли соло на гитаре. В джазе гитара была нужна лишь для аккомпанемента - Джанго и Луи Армстронг на фестивале джаза в Ницце в 1948 г. - Вернувшись, Савитри не узнал своей уютной квартирки-ателье. Повсюду спали цыгане, посреди всего этого хаоса, словно турецкий паша, восседал Джанго... - "Вы знаете, что я художник? О да, много картин имею... Пейзажи, голые девушки" - Однажды Джанго нашел Джек Хилтон - основатель знаменитого английского "Оркестра Джека Хилтона", главного джазового оркестра во всей Европе - Звезда Джанго взошла высоко, выше некуда. Он организовал квинтет Hot Club, игравший цыганский джаз, но с удовольствием выступал и в дРутих оркестрах и ездил на гастроли - Джанго, Стефан Грапелли и знаменитый американский джазмен Диззи Гиллеспи - К золоту Джанго питал особую слабость. Деньги, полученные от тура в Бельгию, он потратил так: две пары золотых часов себе, десять золотых браслетов Накуин, а на оставшиеся - пир в таборе
Джанго Рейнхардт. Трехпалая молния / Django Reinhardt. Three-Fingered Lightning / Django Reinhardt, trois doigts de genie (Кристиан Кашио / Christian Cascio) [2010, документальный, биография, история джаза, DVB] DVO (Видеопродакшн)
Год выпуска: 2010 Страна: Франция Жанр: документальный, биография, история джаза Продолжительность: 00:52:03 Перевод: Профессиональный (двухголосый) (компания "Видеопродакшн") Русские субтитры: нет
Режиссер: Кристиан Кашио / Christian Cascio
Описание: Джанго Рейнхардт (1910 – 1953) - джазмен-гитарист, один из основателей уникального стиля в гитарном джазе под названием "джаз-мануш", или "цыганский джаз". В среде джазменов его называли "Великий Джанго".
С самого раннего детства музыкой Рейнхардт добывал себе хлеб насущный. Однако в какой-то момент казалось, что ему придётся распроститься с любимой профессией: во время пожара в таборе 18-летний музыкант очень сильно пострадал. На левой руке его остались рабочими только два пальца: указательный и средний.
На полтора года Джанго был прикован к постели. Желая занять его, младший брат Жозе принес ему гитару, и покалеченный Рейнхардт начал заново учиться играть, удивляя персонал больницы своим упорством. Длительными болезненными упражнениями молодой гитарист смог, вопреки всем ожиданиям, преодолеть увечье, попутно разработав собственную самостоятельную технику игры. Теперь он играл не традиционную и классическую цыганскую музыку, а входящий в моду джаз. Правда, на цыганский манер.
Высшая точка популярности Джанго пришлась на 1945 год, когда джаз, символ соротивления оккупантам, стал музыкой освобождения. Кульминацией был сольный концерт с оркестром транспортной авиации. В октябре 1946 года Джанго отправился в единственную в своей жизни гастрольную поездку по США вместе с оркестром Дюка Эллингтона, где его "двухпальцевый стиль" произвел сильное впечатление.
Доп. информация: Собственная запись со спутника (канал "Кто есть кто").
Награда: приз l'Echo Jazz (германский эквивалент "Грэмми") 2012 в категории "Лучший DVD года".
Это полный рассказ легендарного французского (родился в Бельгии) Gypsy гитарист, композитор и художник Жан "Django" Reinhardt (1910 - 1953), один из самых влиятельных джаз-гитаристов всех времен. Reinhardt вырос в цыганском лагере близ Парижа. Караван пожар в 1928 сильно обгорели левую руку, лишая его использования четвертого и пятого пальцев. Потребовалось почти 2 года, чтобы вылечить его руку, а затем в развивать совершенно новый стиль техники джазовой гитары. Очарованный американского джаза скоро Рейнхардт соучредителем квинтет дю Hot Club De France вместе со скрипачом Стефаном Граппелли. Когда началась Вторая мировая война, Квинтет в турне в Великобритании. Рейнхардт вернулся в Париж в то время как Grappelli остались в Соединенном Королевстве за время войны. Hubert Rostaing на кларнете заменить на скрипке Grappelli-х годов. Reinhardt пережил войну, несмотря на систематическое убийство нацистского режима нескольких сотен тысяч европейских цыган. После войны в 1946 году, Reinhardt взял электрогитару и совершила турне по Америке в качестве солиста с BigBand Дюка Эллингтона. После возвращения во Францию в 1946 году, Reinhardt покинул Париж и жить в цыганском таборе, испытывающих трудности, чтобы приспособиться к современному миру. Он провел несколько спорадических воссоединения со Стефаном Grapelli. В 1949 Рейнхардта с три итальянских джазовых записал свой заключительный (двойной) альбом, "Djangology".
Дух и звук Джанго Рейнхардта был выращен его сыновей и многих следующих групп и гитаристов, как Розенберг Трио Голландии и Бирели Лагрен.
Django Reinhardt Story [2008 г., Джаз, документальный фильм, TVRip]
Django Reinhardt Story
Год выпуска: 2008 Жанр: Джаз, документальный фильм Продолжительность: 00:45:15
В ролях: Джанго Рейнхардт, Стефано Грапелли, Луис Армстронг
Описание: Документальный фильм об одном из лучших гитаристов прошлого века, прославившегося невероятной техникой.
Доп. информация: Жан-Батист "Джанго" Рейнхардт (Jean-Batiste "Django" Reinhardt) родился 23 января 1910 г. в местечке Liverchies, недалеко от г.Шарлеруа, в бельгийской провинции Брабант, и вырос в цыганском таборе под Парижем.
Легенды чуть ли не с рождения окружали этого цыгана, выросшего в таборе, не окончившего и начальной школы, не знавшего нот и игравшего искалеченной рукой, но обладавшего манерами принца и музыкальным даром гения.
Он до смерти боялся привидений. Он не мог бороться со своей неодолимой тягой к картам и рулетке, и при этом одинаково хорошо играл во все игры начиная от пинбола до пула. Он обожал кино, особенно голливудские гангстерские фильмы, позаимствовав из них моду на широкополые шляпы, которые лихо водружал набекрень, так что поля закрывали один глаз. У него была ручная обезьянка.
Но конечно, главным была и остается музыка. Когда вы впервые ставите диск Quintette du Hot Club de France, оркестра, созданного Джанго Рейнхардом вместе со скрипачом Стефаном Грапелли, первое, что вы слышите - шум и потрескивание 78-оборотной пластинки, которых Джанго с 1928 по 1953 гг. записал, по разным подсчетам, от 750 до 1000. Затем врывается оркестр, которому явно мало звукового пространства, отведенного технологией записи 30х гг. Моно-микрофон изо всех сил пытается передать звуки предвоенной цивилизации, отражающейся в игре трех акустических гитар, скрипки и баса - и не справляется, вызывая своей наивностью у слушателя лишь добрую улыбку. Но вот эту какофонию прорезает гитара Джанго. Уверенно и точно элегантными каскадами арпеджио она ведет мелодию на фоне характерной ритмической пульсации цыганского джаза, будто бы звук человеческого гения прорывается сквозь хаос первозданного мира и устанавливает в нем гармонию.
Джанго начинает играть - и слушатель мгновенно оказывается в плену колдовской магии и цыганской страсти, помноженных на виртуозное владение инструментом и блестящий дар импровизации. Рассказывают, что встретив однажды Andres Segovia, Рейнхард сыграл для него на своем Selmer небольшую джазовую интерлюдию. Когда Джанго закончил, Сеговия, заинтересовавшись вещью, спросил ее ноты. Джанго, пожав плечами и усмехнувшись, разочаровал маэстро классической гитары - это была "всего лишь импровизация".
"Легенда - это плоть на костях выдумки", - говаривал сыгравший важную роль в жизни цыганского гитариста Jean Cocteau. Так ли уже важно, если реальность и вымыслы о Джанго не совпадают? Есть ведь и другая реальность - то, что он стал идолом для многих любителей джаза и гитары и очень многих гитаристов.
С рождения Джанго, как и другим сыновьям цыганского племени, была уготована судьба бродяги. Сначала история, а затем и укоренившаяся традиция обрекли цыган на кочевой образ жизни, без родины и земли обетованной. Считается, что предками современных цыган являются племена cинти, получившие свое название от р.Синти в Индии, с берегов которой они перекочевали в Персию около 2 тыс. лет назад. При персидском дворе Синти часто использовались как музыканты и артисты. Из Персии они через Малую Азию и Северную Африку появились в Европе. Ошибочно полагая, что эти племена пришли из Египта, европейцы называли их "Gypsy" (во Франции цыган с севера страны и Бельгии также называют манушами (manouches) - прим.перев.). Часто подвергавшиеся гонениям, вынужденные постоянно перебираться с места на место, цыгане добывали средства к существованию как музыканты, артисты, торговцы, изготовители металлических изделий.
Вместе с матерью Джанго и его брат Joseph по прозвищу "Nin-Nin" кочевали в таборе по всей Франции, к югу до Ниццы, а затем через Италию, Корсику, Алжир обратно к Парижу, в предместьях которого вместе с другими цыганами их семья расположилась на долгие годы.
Мир детства Джанго, мир бродяг и странников у врат великого города, сегодня похож на легенду: лошади и палатки на голой земле, деревянные частоколы, заросшие канавы, в которых копошатся галдящие дети и тощие собаки, цыганские женщины с кудрями и длинными пестрыми одеждами и усатые мужчины в полосатых жилетках и широкополых шляпах - хозяева танцующих медведей и коз, мастера по ремонту мебели и изготовлению музыкальных инструментов, конокрады, собиратели лохмотьев, тряпок и металлического лома, корзинщики и жестянщики. Цивилизация, исчезнувшая под гусеницами бульдозеров, оставив лишь колечко дыма от погасшего костра и обрывки гитарного мотива на ветру.
Джанго начинал играть на скрипке, а затем банджо. До пришествия гитарной эры банджо было аккомпанирующим инструментом №1 - в основном в паре с аккордеоном. Тинэйджером Джанго играл на банджо, а затем и на гитаре с известным тогда итальянским цыганским аккордеонистом Vetese Guerino и другими исполнителями в кафе, ресторанах, на танцах, в заведениях, которые сегодня назвали бы ночными клубами, а также на bals des Auvergnats - "оверньских балах", моду на которые завезли в Париж выходцы из французской провинции Овернь (их музыка впоследствии стала одним из источников типично французского музыкального жанра - вальсов-musette).
Аккордеонист Fredo Gardoni оставил воспоминания об этих безвозвратно ушедших временах: "Джанго начинал как исполнитель на банджо в "Rose Blanche" в Porte de Clignancourt у старой таможни, совсем рядом с обычным местом расположения таборов. Это был настоящий кабачок-guinguette, где вы могли отведать устриц и жареного картофеля, выпить белого вина и потанцевать. Первый раз я встретил Джанго, когда он занимался вырезанием из дерева игрушечных дрожек с миниатюрными лошадками. Это было классно - настоящий маленький табор. Джанго было девять лет и уже тогда он великолепно играл на шестиструнном банджо. Настолько хорошо, что выиграл приз на танцах в Rue du Lappe".
Слухи о чудесном даре маленького мануша очень рано пошли гулять по таборам. Говорили, что однажды он на спор с первого раза воспроизвел на банджо семнадцать мелодий, наигранных ему на аккордеоне, которые прежде никогда не слышал. Так зарождалась легенда о Джанго, в которой вымыслы и слухи тесно переплетены с обаянием и харизмой его личности и густо приправлены цыганщиной.
В 1928 г. на пожаре в таборе он получил серьезные ожоги. Как гласит та же легенда, 2 ноября 1928 г. Джанго вернулся в табор из клуба под утро. Его первая жена - в истории осталось лишь ее имя, Белла, - занималась тем, что продавала на рынке искусственные цветы из целлулоида. Заготовленные на продажу цветы мгновенно вспыхнули, когда Джанго неловко повернул подсвечник. Буквально через несколько минут пылал уже весь табор. Рейнхарду и его жене удалось выбраться из огня, но ценой сильных ожогов. Особенно пострадала левая рука будущего великого гитариста - фактически двигались лишь два пальца, указательный и безымянный.
На полтора года Джанго был прикован к постели, а его музыкальная карьера оказалась под большим вопросом. Видя его страдания, младший брат Джанго принес ему гитару, и покалеченный Рейнхард начал заново учиться играть, заставив персонал госпиталя Св.Луи открыть рот от удивления. Длительными болезненными упражнениями молодой гитарист смог, вопреки всем ожиданиям, преодолеть увечье, попутно разработав собственную самостоятельную технику игры. Старый друг и соратник Рейнхарда Stephane Grapelli в интервью Melody Maker в 1954 г. после смерти Джанго так отзывался об этом: "Он смог научиться удивительно ловко управляться двумя пальцами, но это не означает, что он не использовал другие. Он использовал мизинец на струне Ми, а безымянный - на Си. Это послужило основой для многих аккордовых аппликатур и прогрессий, которые Джанго первым начал исполнять на гитаре."
Oн скончался 16 мая 1953 г. в возрасте 43 лет. В эти сорок три года уместилась длинная и насыщенная жизнь. Наверное, лучше всего предоставить последнее слово его старому другу Stephane Grappelli. В интервью Melody Maker в 1954 г. он сказал: "Джанго сделал для гитары больше, чем кто-либо в джазе. Его стиль игры был не похож ни на один другой, благодаря ему джаз стал другим. Будет еще много выдающихся гитаристов, но никогда не будет другого Рейнхарда. Я просто уверен в этом". [Свернуть] Качество: TVRip Формат: AVI Видео кодек: DivX Аудио кодек: MP3 Видео: DivX 5 512x352 25.00fps 900Kbps [Main 0] Аудио: MPEG Audio Layer 3 44100Hz stereo 128Kbps [Audio 1]
