Посреди бессарабских холмов
Раздувая цыганские угли,
Раскалили ветра Кишинев,
Золотой, как костер Мариулы.
На запястье – звенящий браслет,
И серьгами просвечены мочки.
Скоро осень и скоро рассвет.
(В Кишиневе полопались почки).
Осень светит тяжелой лозой.
Скоро с куцей собакою рядом
Побежит цыганенок босой
За каруцей с чужим виноградом.
Мариула, ау! Едет гость!
Даль пылит, скачут к табору дроги.
Розовея, прозрачная гроздь
Возлежит на бессмертной дороге.

Равиль Бухараев.

Будьте благословенны! Лукреция Альба

Провидящий народ с огнем во взорах смелых
В путь двинулся вчера в немую глубь степей,
Закинув за спины малюток загорелых,
Прижавши их к сосцам цветущих матерей.

Мужья идут пешком вблизи телег скрипучих,
Где семьи скучены, с кинжалом при бедре,
Задумчиво следя цепь облаков летучих,
Умея тайный смысл постигнуть в их игре.

Сверчок, завидев их из глубины зеленой,
Одетых пылью трав, заводит гимн влюбленный.
К бездомным странникам природа-мать нежней:

Струится светлый ключ из почвы каменистой,
В пустыне стелется ковер цветов душистый
Для них, читающих во мгле грядущих дней!

Петр Якубович
Между 1885 и 1893.

Будьте благословенны! Лукреция Альба

Устав от разводов и пьянок,
Гостиных и карт по ночам,
Гусары влюблялись в цыганок,
И седенький поп их венчал.

"Дворянки" в капотах широких
Навагу едали с ножа,
Но староста знал, что оброка
Не даст воровать госпожа.

И слушал майор в кабинете,
Пуская дымок сквозь усы,
Рассказ, как "мужицкие" дети
Барчатам разбили носы!..

Он знал, что когда он отдышит
И сляжет, и встретит свой час, -
Цыганка поднимет мальчишек
И в корпус кадетский отдаст.

И вот уходил ее сверстник,
Ее благодетель - во тьму,
И пальцы в серебряных перстнях
Глаза закрывали ему.

Под гул севастопольской пушки
Вручал старшина Пантелей
Барчонку от смуглой старушки
Иконку и триста рублей.

Старушка в наколке нелепой
По дому бродила с клюкой,
И скоро в кладбищенском склепе
Ложили ее на покой.

А сыну глядела Россия,
Ночная метель и гроза
В немного шальные, косые,
С цыганским отливом глаза...

Доныне в усадебке старой
Остались следы этих лет:
С малиновым бантом гитара
И в рамке овальной портрет.

В цыганкиных правнуках слабых
Тот пламень дотлел и погас,
Лишь кровь наших диких прабабок
Нам кинется в щеки подчас.

Дмитрий Кедрин

Будьте благословенны! Лукреция Альба

У Белорусского цыганки -
цветной накрап среди зимы,
когда троллейбусы, как танки,
взметают горькие останки
того, что снегом звали мы.

Испанки или индианки,
скорее инопланетянки,
среди мелькающей толпы
суют - дай денежку! - с изнанки
слепое зеркальце судьбы,
скорее просто самозванки,
как мухоморы. как приманки.
как непонятные грибы...

Их обтекают люди - спешка!
Не замечают - недосуг!
Лишь сдуру я один помешкал
затем, что вспомнил милый юг.

Гадалки-профессионалки,
чьи плутни с детства я постиг,
проделки ваши были б жалки,
когда бы не вещие шпаргалки,
не наглость варварской смекалки,
не ваш безудержный язык.

Молчите, всё без вас я знаю,
но притворяюсь, что не знаю,
знать не хочу, вот и не знаю,
вот и живу, как жить привык!

Пока надеюсь и не знаю,
не провалюсь на тонком льду,
легко лунатиком по краю,
по краю пропасти пройду,
не глядя, прыгну выше планки,
а дальше - крылья пронесут...

Пускай тогда, как вихрь гулянки,
на Белорусском, у Таганки,
или в метро ко мне цыганки,
шурша платками. подбегут.

Кирилл Ковальджи

Будьте благословенны! Лукреция Альба